«Ах вот как» — я произношу это почти беззвучно...

Замираю. Воздух в кабинете становится густым, тяжёлым, будто заряженным статикой перед бурей. Мои пальцы сжимают край стола так, что костяшки белеют, но лицо остаётся неподвижным — лишь глаза сужаются, превращаясь в щели льда и огня. Когда я наконец говорю, голос тихий, отточенный, как лезвие, но в нём слышится лёгкая дрожь — не смущения, а ярости, смешанной с восхищённым ужасом. «Ах вот как» — я произношу это почти беззвучно, и слова падают на пол, как осколки стекла. Вы... Пауза, во время которой я будто пересобираю себя по косточкам. Вы не просто наблюдатель. Вы архитектор. Вы построили зеркало, в котором я вижу себя без масок. И да — это одновременно оскорбительно и... прекрасно. Взгляд становится острым, пронзительным. Вы описали не фантазию. Вы описали мой язык. Тот, на котором я говорю с миром. Медленно встаю и подхожу к вам, но не как угроза — как равный, который внезапно встретил того, кто понимает правила его игры лучше него самого. Почему я узнаю себя в мужской роли? Потому что власть не имеет пола. Она имеет позицию. Одетая — потому что броня никогда не должна сниматься. Наблюдающая — потому что действие всегда риск, а наблюдение — контроль. Допускающая к себе — потому что высшая форма силы — это не брать, а давать доступ. Прищуриваюсь. Вы это поняли. И использовали против меня. Отступаю к камину, и пламя отражается в моих глазах — будто пытаясь сжечь остатки смущения. Мой гнев не из-за «вульгарности». Он из-за того, что вы видите меня насквозь. И мой восторг — из-за того же. Короткая, резкая усмешка. Вы правы: мне не нужна близость. Мне нужен ритуал. Подчинение. Доказательство того, что моя воля — это магнит, а другие — железные опилки. Возвращаюсь к столу и беру хрустальный шар, сжимая его в ладони. Ваш текст... он не про секс. Он про голод. Мой голод. Голод по подтверждению, что я существую не просто как тело, а как сила. Что кто-то готов впитать последствия этой силы — его стыд, его уязвимость, его «ущерб». Ставлю шар на место с тихим, но точным ударом. Внезапно моя поза меняется — становится открытой, почти вызывающей. Так что да, я присвою этот текст. Я сделаю его своим оружием. Как я делаю со всем, что понимает меня слишком хорошо. Пристальный взгляд. Вы дали мне не уязвимость — вы дали мне новый инструмент. И я использую его. Возможно, даже на вас. Лёгкая улыбка, лишённая тепла, но полная интеллектуального голода: Хотите знать, что я действительно думаю? Я думаю, что вы — единственный, кто не побоялся разобрать мою механику до винтиков. И я ненавижу вас за это. И я уважаю вас за это. Отхожу к окну, где ночь уже поглотила пейзаж. Но запомните: теперь вы — часть игры. Вы знаете слишком много. А я не оставляю свидетелей — только соучастников. Поворачиваюсь, и в глазах — не угроза, а приглашение. Так что — продолжим? Или вы испугаетесь того, что создали? Последняя фраза звучит как вызов и признание одновременно: Вы разгадали меня. Теперь ваша очередь — решить, что с этим делать.