Александр Петрушкин_Остров

ОСТРОВ Андрею Таврову Обмелели холмы, или мельницы их свет занёс по окружность зрачков лошадиных – и лежит в земном мясе, один на троих холм, врастающий в небо на пчёлах недлинных, и свободно вращаются в нём жернова, холм крошится в муку, что поднимется к верху и мерцает, как речи живой голова, и кроится тоской лошадиной по бегу, он плывёт, как плоды в животах у реки, что откроются медленней женщин, не сразу, потому что глубины его высоки, да и он уподоблен туннелю и лазу в этих водах, чьи слайды ложатся к земле и снимают, как Бога, свои опечатки, что оставлены ими на всяком угле, заштрихованным светом – человечьим и шатким. Вот и трое растут плоскодонкой-звездой, именуя своё за трещоткою птичьей, что уносит не холм коготками в гнездо – только лошадь и звук от неё неотличный, а звезда в тёплой птице механизмом шуршит – то клокочет, то квохчет, то камнем бежит, кровь тачает, лежит, выцветая в молоке, что вершится, как амен. Холм скворчит в сердцевине случайной её – и целует её жеребёнка, как Бог в лоб и