Олег Заливако. Jai Radha Madhavan. Песня из альбома White India - Песни бенгальских садху (1999).

Рассказ об Олеге остался бы неполноценным, если не раскрыть последний период его биографии. Градус внутренней его неустроенности был таков, что повлек за собой добровольное самоотстранение от привычного мира и переход куда-то в совсем иное пространство, в которое вряд ли захочется попасть человеку счастливому. Название ему «Индия». Примерно, год назад, накануне 10-ой годовщины ухода Олега, я общался с его братом – Андреем Заливако. Уже много лет Андрей проживает в Германии, и оттуда он поделился со мной своим пониманием произошедшего. Как выяснилось, темой Индии Олега заразил Борис Гребенщиков. Последний в 90-е годы часто останавливался в квартире Андрея в Барыковском переулке, когда приезжал в Москву из Питера. «А поскольку в Москве он был всегда, то и из квартиры он не вылезал», - съязвил Андрей. Олег и Зоя также в то время часто гостили у Андрея дома. Так через квартиру брата судьба свела Олега и Зою с БГ, у которого у самого тогда было сильное увлечение индийской темой. «Индия многим свернула крышу», - не стесняясь в формулировках, сказал Андрей, – «но сильные способны из нее выбраться, я удел слабых - остаться в ней навсегда. Сам он (т.е. БГ) выбрался, а Олег не сумел». Под слабым Андрей имел в виду Олега, подразумевая, видимо, некоторое проявление им слабохарактерности в ситуации противостояния с более сильным, чем он, по духу человеком, будь то враг, или товарищ. Андрей произносил эти слова жестко, явно уже не боясь причинить боль самому себе. Все переживания от утраты брата уже остались в прошлом. Скорее всего, за 10 лет, пока Олега уже не было с нами, многое уже было Андреем передумано, пережито, и раны зарубцевались. Расщепление сознания Олега начало происходить, видимо, еще ближе к середине 90-х годов. Я помню, как во время одной из наших традиционных дружеских посиделок (по-моему, это было в общежитии МИСиС в Беляево, где Олег и Зоя тогда находили себе временное пристанище) Зоя неожиданно при всех воскликнула: «Заливако сошел с ума!». Я тогда не придал ее словам значения, отнес это к обычной бытовой семейной неурядице. Но спустя более чем 20 лет, этот Зоин восклик приобретает для меня другой оттенок. Очевидно, уже в то время Зое и Олегу становилось некомфортно находиться рядом друг с другом. Зоя ведь тоже тогда увлекалась Индией вместе с Олегом. Но она-то выскочила, а Олег остался… Вернее сказать, Зоя туда даже не угодила, а была там всего лишь, как «на экскурсии» - поглазеть и набраться впечатлений для нового творчества. А Олег во время этой, казалось бы, безобидной «артистической турпоездке» внезапно для всех оступился и угодил в духовную трясину. Так, я полагаю, между супругами зарождался личностный «асинхрон», приведший, в конце концов, к неизгладимой трещине во взаимоотношениях. Как тут не вспомнить слова Андрея Заливако про сильных и слабых. В общем, в конце 90-х годов Олег ушел к кришнаитам. И у каждого, кто его знал, возникло свое отношение к произошедшему. Кто-то восхищался смелостью творческого порыва, кто-то удивлялся необычности духовной трансформации, кому-то было, просто, «прикольно». Я же отношусь к тем, у кого этот переход вызвал недоумение и вопрос «зачем?». Ведь можно же было ограничиться лишь культурным обменом, набраться семян индийской духовной жизни, заронить их в нашу российскую плодородную культурную почву и ожидать причудливых песенных всходов. В поисках оригинальности Олег зашел слишком далеко и… заблудился. Творческая внутрисемейная конкуренция с Зоей заставляла его идти все дальше и дальше по пути самобытности, чтобы показать, что он тоже что-то может на фоне набирающей лавры Зои. Он, разумеется, преображался и рос, как музыкант и художник. Его ранние песенки стесняли его, как красивый костюм, оставшийся с выпускного вечера, сдавливает плечи повзрослевшего мужчины. Он не хотел уже исполнять тот репертуар, который мы все так любили у него в 80-е и начале 90-х годов. Ему хотелось быть выше, неповторимее, неподражаемее. Я не верю в духовное перерождение Олега. Несколько коротких дней общения с ним в начале 0-х годов перед его отшельничеством в Новосибирск, заставляют меня думать, что ему не хватало его прежней светской жизни: ему не доставало самого простого – семейного уюта, женского тепла, материнской любви, дружеского общения, простых человеческих радостей – всего того, чего он лишил себя сам ради нового бога, которого он искал, но… не нашел. И ему пришлось уехать очень далеко, где его мало кто знал, и где он и провел свои последние годы жизни. И об этом сибирском периоде мы, его старые друзья, почти ничего не знаем. В его кришнаитских песнях, исполняемых, по всей видимости, на хинди, я не улавливаю признаков духовного возрождения и постижения нирваны. Зато я отчетливо ощущаю грусть и ностальгию, передаваемые столь знакомым мне голосом и в столько узнаваемой для меня манере. Это звучит красиво. Да, это он, именно Олег Заливако, а не тот другой с индийским именем Vishnu Prema Das, поет песню Jai Radha Madhavan.