“О жизни слов“, лекция А.А. Зализняка ()

А.А.: Я сегодня собираюсь вам рассказать о том, что названо «Из жизни слов» – это, конечно, довольно общее название. Под этим названием можно рассказывать о разном. Но я, в основном, хочу проиллюстрировать одну мысль, с разными примерами, с разной стороны: то, что наши слова, как и вообще наш язык, представляет собой наследство наших ближних родственников, более дальних по времени: дедов, прадедов и пра-, пра-, пра-, прадедов... И оказывается, что мы чрезвычайно связанны в том, как мы говорим, с тем, что происходило на протяжении этих огромных тысячелетий. Совершенно наивно считать, что мы хозяева своего языка и можем им распоряжаться, т.к. в данный момент мы являемся его носителями. А в действительности мы тысячами цепочек связаны с тем, что происходило в прежние времена с нашими ближними, средними, далекими и супер-далекими предками. Думаю, что вы увидите на разных примерах, как такого рода связь обнаруживается, про которую мы обычно не думаем и, чаще всего, не подозреваем. Язык обладает двумя фундаментальными свойствами, которые на первый взгляд противоположны друг другу (как и многое в мире), а на самом деле – вполне совместимы. Это устойчивость и изменчивость. При этом, конечно, для языка основную роль играет устойчивость – то есть равенство языка, которым пользуемся мы, и языка предыдущего поколения и многих предыдущих поколений. Значит, фактически, если мы примерно прикинем, слова, которые мы употребляем (то же можно сказать и о грамматике, но сегодня о грамматике говорить не буду: слова – пусть будут слова). Так вот, если примерно сравнить, очень приблизительно, слова, которые мы употребляем, слова, которые, как нам кажется, возникли на наших глазах, вокруг нас сегодня или вчера, – и сравнить это со всем фондом слов, которым мы пользуемся, то оказывается, что первые – это капля в море. Хотя нам кажется, что очень живо, особенно в школьном, и прочих жаргонах, много используется словечек, которые сами же выдумали, недавно услышали, которые модны, которые взрослые не знают и так далее. Может показаться, что вот они-то и являются вашим живым языком, и вы, тем самым, придумали что-то новое. Это иллюзия. Это ничтожная корочка верхняя на огромном механизме языка, а все остальное – это унаследованное вами от предыдущих поколений. Но корочка эта действительно существует, и маленькие изменения в языке всегда происходят. Они обычно имеют такой незаметный характер, что, реально живя в этом языке, человек их вообще не замечает. И очень удивляется, если ему сказать, что этот же самый язык, допустим, 500 лет назад, был такой, что его трудно понимать. Как же так? Ведь язык представляет собой нечто устойчивое. На самом деле нет: эти маленькие изменения действительно существуют, на протяжении жизни одного поколения они не заметны. Но постепенно, они потихонечку складываются, и в результате, по прошествии N-го числа веков, может оказаться, что фактически мы имеем дело уже с другим языком. Начиная с какого-то момента уже не стоит говорить о латыни, допустим, в качестве примера. То, что на ее месте происходит в какой-то части бывшего римского мира, это уже, скажем, французский язык. То же самое можно сказать про любой другой язык. Вот такая диалектика, если угодно, такая двойственность. С одной стороны, на фоне фундаментальной устойчивости языка, равенства языка текущего поколения языку предыдущих имеются маленькие отличия. В частности, они имеются и в грамматике, как я уже сказал, и в словах. В словах как раз они несколько более заметны, потому что вы, наверняка, из собственного опыта знаете, что какие-то из ваших словечек, которые вы употребляете между собой, ваши родители не понимают, и спрашивают, что это такое. Показывая тем самым свою устарелость. Заметьте, что большинство таких словечек, которыми вы пользуетесь, уже лет через 10 совершенно о них не будет памяти. Возможно – какое-нибудь из них выживет. К сожалению (или к счастью), какое из этих маленьких словечек жаргонного типа, которые появились в какой-то среде: в среде школьников, в среде студентов, в уголовной среде (язык из самых разных источников питается) – какое из них останется, предсказать практически невозможно. Замечательно, что практически совершенно нереальна реализация амбиций (которые иногда возникают у некоторых сильно амбициозных людей), что они сами придумают какие-то новые слова языка – пусть эти слова обогащают язык. Очень многие этим занимались: писатели этим занимались в какой-то степени. Есть авторы, за которыми стоит большое количество таких придуманных слов. Но с той единственной особенностью, что их никто не знает, эти слова, кроме специалистов по этому поэту или писателю. Скажем, огромное количество таких придуманных слов в творчестве [Велимира] Хлебникова – я не знаю ни одного из них, которое осталось бы в языке.