Jacek Kaczmarski - Epitafium dla

Из беседы Гражины Предер с Яцеком Качмарским: --------------------------------------------------------- — Говоря о тех, кто оказал на тебя наибольшее влияние, когда ты только начинал писать песни, ты чаще всего называешь Окуджаву, Бреля, Брассанса, Дилана. — Прежде всего был Высоцкий, а уж потом — все, кого ты сейчас назвала. В их песнях важнее всего были слова. Слушая их, я учился языкам, а главное — набирался умения называть и описывать действительность.Вначале было слово. Мир создается, когда все в нем получает названия. И для меня это с самого начала было важнее всего. И еще тот вид экспрессии, которым пользовался Высоцкий. Впервые увидев его “живьем”, я осознал, какое впечатление производит его лицо, полное усилий и выразительности, когда артист извлекает из себя этот необыкновенный голос. И я подумал: вот роль для меня, я хочу точно так же переживать то, что делаю. — Когда ты впервые встретился с песнями Высоцкого? — Не помню точно — мне кажется, у нас дома всегда громоздились магнитные ленты с записями русских песен. Не только Высоцкого, но и Окуджавы или Генрика Шульца, которого позже я встретил в Швеции, а в его репертуаре были “блатные”, запрещенные песни, распространявшиеся нелегально. Всеми этими записями я жил как чем-то естественным.И только услышав живого Высоцкого на домашнем концерте у четы Гофманов, я отождествил его с частью этих записей и признал его для себя самым главным, больше всего говорящим моему воображению. — Высоцкого ты увидел в 1974 г., тебе было 17 лет. И вскоре ты написал “Облаву”. — Я тогда впервые услышал “Охоту на волков”, и “Облава” была моим вариантом того, что я запомнил. (...) Мелодия тоже другая — я только старался сохранить тот же характер этой яростной облавы. (...) — Если говорить о том, как у тебя проявилось вдохновение жизнью и творчеством русского барда, то вершинное твое достижение — “Эпитафия Владимиру Высоцкому”. -Я очень сильно пережил его смерть и долго не был уверен, писать ли об этом вообще.[продолжение в комментариях]