A Room With a View (1985) • O Mio Babbino Caro • Kiri Te Kanawa

A Room with a View (1985) | Lucy Honeychurch and George Emerson Kiri Te Kanawa — “O Mio Babbino Caro“, Giacomo Puccini (from “Gianni Schicchi“) ............... 1907 год. Юная благовоспитанная английская леди Люси путешествует по Италии в сопровождении тети Шарлотты. После того как Люси удостаивается поцелуя недостаточно светского поклонника, от страданий любви её не спасёт ни поспешный отъезд в безмятежную Англию, ни помолвка с подходящим джентльменом своего круга. ......... Из рецензий writer19 : . .Можете забрать себе весь мир, но оставьте мне Италию. (Джузеппе Верди) Сколько слов сказано об этой стране, сколько писателей путешествовали по ней на своих страницах. Англичанин Эдвард Морган Форстер, впечатлённый красотами Италии, был одним из таких. Роскошные дворцы, величественные соборы, бесподобные площади с неповторимыми фонтанами, а за всем этим великолепием — расстилающиеся долины и холмы, способные вдохновить на что-то по-хорошему безумное. Здесь, посреди живописного уголка мира, британец Джордж Эмерсон, не сдержавшись, поцеловал девушку по имени Люси Ханичёрч. Подобный поцелуй сейчас, наверное, не вызвал бы особого изумления, но в пору Эвдардианской эпохи он был куда более скрытным. И если вспомнить, то романтика в кинематографе начиналась именно с обычного поцелуя. «Комната с видом», поставленная по роману Эдварда Форстера американским режиссёром Джеймсом Айвори — это выражение любви к тому времени, когда отображение чувств на экране имело более интимный характер, а простосердечность и откровенность не превратились ещё в пошлость и цинизм. Айвори как истинный поклонник творчества Форстера тонко чувствует писателя (позже экранизирует и другие его произведения). Пожалуй, многим британцам следовало бы позавидовать столь изысканному стилю американского постановщика, воспроизведённой в англосаксонском духе, где замечательным образом показано аристократическое общество начала XX века с его взглядами и предрассудками. Связь молодых сердец развивается в декорациях своего времени, на фоне британских нравов и обычаев, что позволяет познать особенности Эдвардианской эпохи изнутри. Но английская флегматичная чопорность уступает итальянской чувственности: для аристократичной и сдержанной Люси Италия — тот самый свежий глоток воздуха, в котором она, затянутая в корсет условностей, так нуждается. И Джордж даёт ей это право свободно выражать чувства и любить, не оглядываясь на мнение окружающих. Он освобождает её от невидимых оков, образовавшихся в их же обществе, и вместе с этим дарует чувства, которые приводят к внутренней метаморфозе молодой девушки. Начало картины стилизовано под ретро-фильмы, даже имена актёров зачитываются вслух, что создаёт атмосферу уходящего волшебно-романтичного кинематографа. К чудному Джулиану Сэндсу и чуткой Хелене Бонем Картер присоединяется заурядный Дэниэл Дэй-Льюис в роли будущего мужа Люси. Если в борьбе нравов режиссёр и питает слабость к итальянской чуткости, то следует всё-таки по классическому пути, позволяя британской гордыне одержать верх. Люси ожидает поспешный отъезд в безмятежную Англию и помолвка с «подходящим» джентльменом своего круга, но единожды окунувшись в итальянской гавани, не стали ли британские нравы тяжёлыми цепями для неё? Жених Люси — Сесил для поцелуя своей невесты просит разрешения и делает это не самым романтичным образом, будто того требуют правила, а не чувства. А ведь сердце её не для робких и бесстрастных мужчин, а для эксцентричных и эмоциональных как Джордж. Он как странник, сбившийся с маршрута, и теперь отпущен на все четыре стороны с надеждой, что когда-нибудь ветер занесёт его обратно на прежний путь. Выбирая наиболее очевидную манеру повествования, сродни мелодраматическим лентам, Айвори оставляет ощущение надежды и благополучного исхода. Переживания и чувства героев проявляются так же, как и знакомство с самой Италией: продлевается торжественный и самый сладкий момент. Сначала внутренняя обстановка, затем её последовательное преображение, а после всё разом выливается наружу. Айвори словно художник, изображающий чёрно-белым заблудившуюся девушку. Постепенно он дорисовывает тропинку, выводящую её на свет, и делает это медленно, не спеша, а потом заливает своё полотно сразу несколькими красками. И чёрное с белым заменяют уже другие цвета, выражающие более восторженные чувства. Конечно, мастер местами затягивает с процессом своего творения, но не простительна ли ему мелкая оплошность, если полотно создавалось для красоты? Эти часы не для спешки и суеты, они для блаженства и услады. Люди подходят, смотрят на картину художника и любуются, поскольку видят в ней что-то своё — исключительное и прекрасное. Но время идёт своим чередом и больше не видно того яркого живописца, ведь теперь на его месте другой — с более качественным мольбертом, на котором обветшалая простосердечность переливается в глянцевый пустоцвет...