Этого мальчика уже нет, остался только этот старик, и с этим мне придётся жить до смерти.

—Эллис Бойд Рэддинг, вы отсидели 40 лет из вашего пожизненного заключения. Как считаете, вы перевоспитались? —Перевоспитался ли я? Знаете, я понятия не имею, что это значит —«перевоспитался». —Готовы ли вернуться в общество? —Я понимаю, понимаю, сынок. Но для меня это просто слово. Там, для политиков. Для того мира, из которого вы, такой молодой. Вам хочется иметь спокойную работу, хороший костюм. Вы действительно хотите знать, сожалею ли я о том, что сделал? —А сожалеете? —Не проходит и дня, чтобы я не сожалел об этом. Не потому, что я здесь, и не потому, что я должен. Вспоминаю каким я был молодым, глупым пацаном, который совершил это ужасное преступление. Мне жаль, что я не могу поговорить с ним. Я бы попытался вразумить его, сказать ему, что его ждёт в будущем, но я не могу. Этого мальчика уже нет, остался только этот старик, и с этим мне придётся жить до смерти. Перевоспитался? Просто дерьмовое слово, так что бери свой штамп и ставь его, хотя, по правде говоря, мне наплевать какой штамп ты там поставишь.
Back to Top