Повелитель мух: бесы Уильяма Голдинга (Армен Захарян)

“Повелитель мух“ — одна из самых знаковых книг XX века, роман-притча о группе детей и подростков, выброшенных на необитаемый остров. Почему эта книга Нобелевского лауреата по литературе продолжает оставаться актуальной, что сокрыто в ее названии и через что пришлось пройти автору, чтобы ее опубликовать? О смыслах и уроках самого известного романа Голдинга. __ Д.Андерсон о финале романа: «…нет никакого счастливого конца. Спасатели, забирающие мальчиков с острова, являются из того мира, где регресс произошёл в гигантских масштабах — в масштабах атомной войны. Беды человеческие показаны здесь так, что ничто не может ни смягчить их, ни облегчить. Каин — не просто наш дальний родственник: он — современный человек, и его убийственные импульсы оснащены безграничной силой разрушения». Литературные критики, поначалу воспринявшие «Повелителя мух» как очередную приключенческую историю, — вскоре стали выстраивать вокруг него целые теоретические структуры. В конечном итоге роман был включён в основные образовательные программы; более того, по уровню интереса к нему со стороны аналитиков оказался сравним с двумя основными книгами Оруэлла. Обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Дуайт Гарнер отметил, что именно «Повелитель мух» заменил в США «’Над пропастью во ржи’ в качестве Библии несчастливого детства». Роман как полемика с Сартром и Марксом: Аствацатуров о романе: Апокалипсис и закат Европы: Д.Конрад и Голдинг — “«Повелителя мух» иногда называют антиутопией, но никакой специальной политической системы автор не разоблачал. Скорее, книга о спящей дикости, не связанной с происхождением, социальным положением и которую не истребить“. Контрпример (реальная история выживания подростков на необитаемом острове): «В целом в отечественном литературоведении сложилась традиция связывать идейное содержание произведений английского писателя при любых подходах с решением проблемы об источниках зла в человеческой душе. Между тем в англоязычной критике «за последние 30 лет литературной дискуссии стало общим местом описывать Голдинга как религиозного писателя», который «ставит перед собой задачу вызвать религиозный порыв и вернуть непокорному времени духовное измерение, являющееся сутью живого религиозного мифотворчества». Не подвергается сомнению тезис Г.Бэбба, выдвинутый еще в 1970 году, о том, что «произведения Голдинга утверждают реальность Бога». Как правило, исследователи апеллируют к знаменитому высказыванию самого писателя: «Насколько глубоко мы можем постигнуть историю, мы обнаруживаем, что у человека два предназначения: способность убивать и вера в Бога» () В СССР на русском роман впервые опубликован в 1969 году в пяти номерах журнала «Вокруг света» (перевод диссидента В.Тельникова, который больше не издавался, из-за эмиграции переводчика в 1971). Отдельной книгой роман издавался только с 1981 г. (в критикуемом некоторыми переводе Е.Суриц): “– Может, – решился он {Саймон} наконец, – может, зверь этот и есть. Вокруг неистово заорали, и Ральф встал, потрясенный: – Саймон – ты? И ты в это веришь? – Не знаю, – сказал Саймон. Сердце у него совсем зашлось, он задыхался. – Я… И тут разразилась буря: – Сиди уж! – А ну, клади рог! – Да пошел ты!.. – Умолкни! Ральф крикнул: – Дайте ему сказать! У него рог! – То есть… может… ну… это мы сами. – Вот полоумный! Это уж попирал все приличия не стерпевший Хрюша. Саймон продолжал: – Может, мы сами, ну… Саймон растерял все слова в попытках определить главную немощь рода человеческого. И вдруг его осенило: – Что самое нечистое на свете? Вместо ответа Джек бросил в обалделую тишину непристойное слово. [...] Те малыши, которые успели снова забраться на кувыркалку, радостно поплюхались в траву. И взревели ликующие охотники. Хохот больно ударил Саймона и разбил его решимость вдребезги. Саймон сжался и сел“ (). Критика перевода Суриц: Д.Быков считает её перевод адекватным: отмечая “её тяжеловесность и, я бы сказал, пристрастие к экзотическим вариантам, к экзотическим стилистическим крайностям, к очень широкому лексическому диапазону делает эту прозу такой же корявой и такой же нечитаемой, как и у Голдинга“ () Хореографическая инсценировка: Музыка балетной сюиты: