В. Высоцкий. “Я при жизни был рослым и стройным...“

Я при жизни был рослым и стройным, Не боялся ни слова, ни пули И в обычные рамки не лез. Но с тех пор как считаюсь покойным, Охромили меня и согнули, К пьедесталу прибив ахиллес. Не стряхнуть мне гранитного мяса И не вытащить из постамента Ахиллесову эту пяту, И железные рёбра каркаса Мёртво схвачены слоем цемента, Только судороги по хребту. Я хвалился косою саженью — Нате смерьте! Я не знал, что подвергнусь суженью После смерти. Но в привычные рамки я всажен — На спор вбили, А косую неровную сажень Распрямили. И с меня, когда взял я да умер, Живо маску посмертную сняли Расторопные члены семьи, И не знаю, кто их надоумил, Только — с гипса вчистую стесали Азиатские скулы мои. Мне такое не мнилось, не снилось, И считал я, что мне не грозило Оказаться всех мёртвых мертвей. Но поверхность на слепке лоснилась, И могильною скукой сквозило Из беззубой улыбки моей. Я при жизни не клал тем, кто хищный, В пасти палец, Подойти ко мне с меркой обычной Опасались, Но по снятии маски посмертной — Тут же, в ванной, — Гробовщик подошёл ко мне с меркой Деревянной... А потом, по прошествии года, — Как венец моего исправленья — Крепко сбитый литой монумент При огромном скопленье народа Открывали под бодрое пенье, Под моё — с намагниченных лент. Тишина надо мной раскололась — Из динамиков хлынули звуки, С крыш ударил направленный свет. Мой отчаяньем сорванный голос Современные средства науки Превратили в приятный фальцет. Я немел, в покрывало упрятан — Все там будем! Я орал в то же время кастратом В уши людям. Саван сдёрнули! Как я обужен — Нате смерьте! Неужели такой я вам нужен После смерти?! Командора шаги злы и гулки. Я решил: как во времени оном, Не пройтись ли, по плитам звеня? И шарахнулись толпы в проулки, Когда вырвал я ногу со стоном И осыпались камни с меня. Накренился я, гол, безобразен, Но и падая — вылез из кожи, Дотянулся железной клюкой, И, когда уже грохнулся наземь, Из разодранных рупоров всё же Прохрипел я: “Похоже, живой!“ И паденье меня не согнуло, Не сломало, И торчат мои острые скулы Из металла! Не сумел я, как было угодно — Шито-крыто. Я, напротив, ушёл всенародно Из гранита. 1973