Ольга Глебова-Судейкина (передача “Пленницы судьбы“)

Танцующая в стихотворении “Все мы бражники...“, которой лирическая героиня пророчит ад, — Ольга Судейкина. “Первый раз Ольга плясала здесь на открытии новогодней ночью 1913 г. Она исполняла свои балеты-пантомимы босая, полуобнаженная – истинная королева ночного бала, фавнесса, коломбина, козлоногая. [...] Популярная на рубеже веков теория связывала рождение танца с пробуждением любви и дионисовых начал, и в одной из самых известных своих пантомим «Пляс козлоногих» полуобнаженная Ольга уносилась в дикие леса к богу Пану, солнцу, ветру и любви“. Л.Гинзбург: «...хозяйство их вела 80-летняя бабка [которая] все огорчалась, что у хозяек нет денег: “Ольга Афанасьевна нисколько не зарабатывает. Анна Андреевна жужжала раньше, а теперь не жужжит. Распустит волосы и ходит, как олень… И первоученые от нее уходят такие печальные, такие печальные — как я им пальто подаю“. Первоучеными бабка называла начинающих поэтов, а жужжать — означало сочинять стихи. В самом деле, Ахматова записывала стихи уже до известной степени сложившимися, а до этого она долго ходила по комнате и бормотала (жужжала)». «В статье Г.Струве приводятся воспоминания В.Знаменской, из которых следует, что в начале 20-х годов к эмиграции Ахматову склоняла О.Судейкина. “Для биографии Ахматовой, — писал Струве, — может представлять интерес одно место в этом письме — то, где говорится о плане Глебовой-Судейкиной соблазнить Ахматову уехать за границу: “Между прочим, не помню точно — пожалуй, это было в 1922 г. — Ольга Афанасьевна собиралась уехать за границу и говорила мне, что она очень зовёт ехать с ней Анну Андр., что как раз сейчас самое время — потому что слава её (вроде как) поглотительницы мужских сердец, обольстительницы, стоит и заграницей высоко. И речь была об А. А. не как поэтессе, а как Клеопатре с берегов Невы. Здесь нет никаких точных слов, только как мне запомнился смысл речей О. А.“ О планах “увезти“ Ахматову в Париж Знаменская вспоминала еще в одном письме“. Стихотворение в этой новой редакции уже могло соотносится и с разговорам об эмиграции с Судейкиной, и с бегством из России А.Лурье, который уехал в Берлин в марте 1922. Несмотря на то, что Лурье оформил свой отъезд как творческую командировку, он тем не менее имел твердое намерение не возвращаться». “Уехав в эмиграцию в 1924 году, Ольга Глебова-Судейкина оставила некоторые из своих вещей Анне Андреевне, в том числе и сундук флорентийской невесты. В канун нового 1941 года Ахматова заглянула в него и... «О[льгины] вещи, среди которых я так долго жила, вдруг потребовали своего места под поэтическим солнцем. Они ожили как бы на мгновение, но оставшийся от этого звук продолжал вибрировать долгие годы…». Так родилась «Поэма без героя»“. «Ольга в “Поэме...“ — главное действующее лицо, вокруг которого собираются все остальные. Автор обращается к ней, выводит ее на сцену, берет в свидетели, говорит ее устами». “Осенью 1940, разбирая мой старый (впоследствии погибший во время осады) архив, я наткнулась на давно бывшие у меня письма и стихи, прежде не читанные мной, («Бес попутал в укладке рыться»). Они относились к трагическому событию 1913 г., о котором повествуется в «Поэме без героя». Тогда я написала стихотворный отрывок – «Ты в Россию пришла ниоткуда...» в связи с стихотворением «Современница». Ты в Россию пришла ниоткуда, О, мое белокурое чудо, Коломбина десятых годов! Что глядишь ты так смутно и зорко, Петербургская кукла, актерка, Ты – один из моих двойников. К прочим титулам надо и этот Приписать. О, подруга поэтов, Я наследница славы твоей. () “В 1909 Судейкина возобновила свою театральную карьеру, сыграв главную роль в водевиле Беляева «Путаница, или 1840-й год»... [...] Спустя годы пьеса Беляева ужаснула Ахматову своей убогостью: вальсы, маски, говорящие звери, пляшущие при луне, душа старинного водевиля Путаница. Но костюм Путаницы запомнился (светлое бальное платье, сверху бархатная шубка с горностаем, большая муфта, большая мягкая шляпа) и был до того хорош, что Ахматова взяла его в свою «Поэму без героя»“. Г.Иванов, живя в Париже, вспомнит ночные бдения в «Бродячей собаке», босоногие танцы, перевернутые зеркала, черные розы в бокалах и усомнится: не сон ли это, не виденье? Где Олечка Судейкина, увы, Ахматова, Паллада, Саломея? Все, кто блистал в тринадцатом году, Лишь призраки на петербургском льду. __ К «вековым прототипам» (зеркалам Ахматовой: античным и библейским героиням, типажу русалки, крестьянки, колдуньи, пророчицы) относятся также литературные героини и реальные личности, но воспринятые через призму литературы (на Клеопатру Ахматова взглянула глазами Шекспира и Пушкина). Наиболее близким ей двойником оказалась Судейкина, не просто современница и легенда Серебряного века, но и близкая подруга: