Рубцов и Левитан. В минуты музыки печальной - Руслан Богатырев

Русь | Рубцов и Левитан. В минуты музыки печальной / Комитет национального наследия, 2023. / Руслан Богатырев, 2018. / муз. Борис Емельянов, сл. Николай Рубцов / аранж. Сергей Каминский / исп. Руслан Богатырев / Эрмитажный фильм (Р.Богатырев): Плёс на Волге, гора Левитана (сентябрь 2019). Музыку написал талантливый композитор-романтик Борис Михайлович Емельянов из Хабаровска (род. 1941). В апреле 2021 г. он отметил своё 80-летие. Неоднократный лауреат “Песни года“. Его песни исполняли Валентина Толкунова, Михаил Боярский, Ольга Зарубина, Сергей Беликов, Ярослав Евдокимов и др. Левитан: “Это так хорошо, так грустно — душе так нужны слёзы…“ — В МИНУТЫ МУЗЫКИ ПЕЧАЛЬНОЙ В минуты музыки печальной Я вспоминаю жёлтый плёс, И голос женщины прощальный, И шум порывистых берёз, И первый снег под небом серым Среди погаснувших полей, И путь без солнца, путь без веры Гонимых снегом журавлей... Давно душа блуждать устала В былой любви, в былом хмелю, Давно понять пора настала, Что слишком призраки люблю. Но всё равно в жилищах зыбких — Попробуй их останови! — Перекликаясь, плачут скрипки О жёлтом плёсе, о любви. И всё равно под небом низким Я вижу явственно, до слёз, И жёлтый плёс, и голос близкий, И шум порывистых берёз. Как будто вечен час прощальный, Как будто время ни при чём... В минуты музыки печальной Не говорите ни о чём. ( 1966 ) — / Константин Коровин. Воспоминания { Левитан мало говорил о живописи, в противоположность всем другим. Он скучал, когда о ней говорили другие. Всякая живопись, которая делалась от себя, не с натуры, его не интересовала. Он не любил жанра. Увидев что-либо похожее на природу, он говорил: «Есть правда». Любимым нашим развлечением, учеников мастерской Саврасова, было уйти за город, в окрестности Москвы, где меньше людей. Левитан всегда искал «мотива и настроения», у него что-то было от литературы — брошенная усадьба, заколоченные ставни, кладбище, потухающая грусть заката, одинокая изба у дороги, но он не подчёркивал в своей прекрасной живописи этой литературщины. Левитан был поэт русской природы, он был проникнут любовью к ней, она поглощала всю его чуткую душу, и этюды его были восхитительны и тонки. Странно то, что он избегал в пейзаже человека. Прекрасный рисовальщик и живописец, он просил моего брата Сергея написать в его картине «Аллея осенью» фигуру сидящего на скамейке. Левитан как-то сторонился людей. Его мало кто интересовал. Он подружился с А.П.Чеховым, который присоединялся к нам на прогулках за город, ещё будучи молодым студентом Московского университета. Левитан был разочарованный человек, всегда грустный. Он жил как-то не совсем на земле, всегда поглощённый тайной поэзией русской природы. Говорил мне с печалью: «Художника не любят — он не нужен. Вот Саврасов, это великий художник — и что же? Я был у него в доме, его не любят и дома. Все против, он чужд даже своим. Писателя легче понять, чем художника. Мне говорят близкие — напиши дачи, платформу, едет поезд или цветы, Москву, а ты всё пишешь серый день, осень, мелколесье, кому это надо? Это скучно, это — Россия, не Швейцария, какие тут пейзажи? Ой, я не могу говорить с ними. Я умру — ненавижу…» Левитан часто впадал в меланхолию и часто плакал. Иногда он искал прочесть что-нибудь такое, что вызывало бы страдание и грусть. Уговаривал меня читать вместе. «Мы найдём настроение, это так хорошо, так грустно — душе так нужны слёзы…» Летом Левитан мог лежать на траве целый день и смотреть в высь неба. «Как странно всё это и страшно, — говорил он мне, — и как хорошо небо, и никто не смотрит. Какая тайна мира — земля и небо. Нет конца, никто никогда не поймёт этой тайны, как не поймут и смерть. А искусство — в нём есть что-то небесное — музыка». }