Художник Владимир Шинкарев: о зумерах в искусстве, Митьках, смысле творчества и счастье | Интервью 2020 года

1:41​ - О современных молодых художниках 6:40​ - О современном состоянии искусства 7:42​ - Куда уходят несостоявшиеся художники (их 90-95%) 10:15​ - Хорошие художники 10:57​ - Потребность писать 15:00​ - Это хорошо! 16:19​ - Когда было лучше и когда было проще? 17:09​ - Начало 18:58​ - Что заставляет писать? 21:22​ - Литератор или художник? 22:32​ - Общность на примере Митьков 24:52​ - Книга “Митьки“ и Митьки сейчас 28:03​ - Слава и популизм 29:21​ - Одному все, а другому бутерброд 30:11​ - Где личность Дмитрия Шагина? 32:36​ - Когда вы стали знаменитым. Погоня за механическим зайцем. 35:33​ - Премии 36:50​ - Критика 37:57​ - Счастье по-шинкаревски 45:30​ - Напутствие зумерам и миллениалам. “В 80-е в Ленинграде «митьковала» почти вся интеллигенция, и эпидемия братушек и сестрёнок дошла даже до Ленинградского рок-клуба, что привело к немногочисленным, но богатым на известные имена альбомам, на обложках которых красовались люди в тельняшках. Несмотря на то, что к митькам причисляли главных представителей русского рока, собраться и записать музыку они не могли из-за образа жизни. На пике своей формы митьки создавали праздник гедонизма, во главе которого стояла водка — подобный лайфстайл было трудно совместить со студийным процессом записи альбомов, требующим, как минимум сыгранности. Поэтому на выпуск первого сборника митькам понадобилось десять лет. Тем не менее, в студии арт-группы проводились квартирники, где, например, выступали Цой и группа «АукцЫон»“: “Шинкарев называть «митьковство» движением отказывается, несмотря на то что говорить о собственно митьковской эстетике, основанной на общности мировоззренческих установок, вполне справедливо. В любом случае, созданное и в то же время артикулированное повестью явление стало одним из главных событий ленинградского неофициального искусства, породив огромное количество последователей и продолжателей. Несмотря на ироничность и даже саркастичность как этого опуса, так и всей поэтики «митьков», живопись самого Владимира Шинкарева на протяжении многих лет сохраняет приглушенный, даже сумрачный колорит. Замечательный искусствовед Сергей Даниэль в связи с картинами Шинкарева говорит о «петербургском тексте» русской живописи. Действительно, Петербург — любимая тема художника, неизменно возвращающегося к любимым городским пейзажам: к находящейся в нескольких шагах от мастерской набережной Смоленки или связанной с детскими воспоминаниями станции «Боровая»…“ () Выставка картин митьков в Москве в 1990: В 1992 году по книге Владимира Шинкарева «Митьки» ( ) был снят полнометражный анимационный фильм «Митьки никого не хотят победить, или Митькимайер»: В начале 1990-х Петербургу ездил автобус маршрута №22, расписанный митьками. Также участники группы расписывали автомобили. Один из наиболее известных авто, раскрашенный «митьками» — «запорожец» ЗАЗ-968М — сейчас находится в Музее ретро-автомобилей на Рогожском валу. Б.Гребенщиков, Ю.Шевчук, Бутусов и др.: В 2008 году работа Шинкарева «Площадь Ленина I», созданная в 1999-м, на аукционе была оценена в 64 750 долларов. Художник вошел в «Топ-12 современных русских художников», в котором учитывались аукционные результаты. Выставка картин Шинкарёва в Эрарте (2021): “убого была организована домашняя библиотека — «Трех мушкетеров» не было! Достоевского, кстати, тоже не было — я это к тому упомянул, что считаю: у каждого ребенка должны быть «Незнайка на Луне», «Три мушкетера» и, чуть позже, Достоевский. Родители читали, а больше писали — тексты по геологии. Сначала следовало написать по кандидатской диссертации, затем — по докторской. Книги, написанные отцом — по петрографии магматических и метаморфических пород, — я читал. А вот он мои — «Максима и Федора» и так далее — читать не стал. То есть можно сказать, что в какой-то степени отец руководил моим чтением, да не в коня корм пошел… Моя мать — довольно известный, страстно увлеченный геолог, сотрудники уважительно называли ее «Большой уралец». Мне сдается, что она всегда тонко понимала литературу и живопись. Когда ей было под восемьдесят — она неизменно одобряла то, что я ей предлагал прочесть, даже столь эпатажную для ее консервативного мировоззрения книгу как «Это я — Эдичка»“