Случай на вилле

День тянулся размеренно-вяло, как роман Франсуазы Саган. Я смотрел на прибрежные скалы и тянул за стаканом стакан. По террасе кафе “Рио-Рита“ неопрятный слонялся гарсон. Городишко лежал, как убитый, погрузившись в полуденный сон. Городишко лежал, как игрушка, ровный, беленький, в купах дерев, и над ним возвышалась церквушка, перст златой в небеса уперев. Сонно чайки над морем парили, сонно мухи лепились к столам... Вы, как всполох, кафе озарили, моё сердце разбив пополам. Вы явились в прозрачном бикини в окруженьи развязных юнцов, заказавших вам рюмку мартини и кило молодых огурцов. Я, стараясь смотреть равнодушно, продырявил вас взглядом в упор, и о том, как вам скучно, как душно, мне поведал ответный ваш взор. Вы скользнули рассеянным взглядом по прыщавым бокам огурцов. Миг спустя я стоял уже рядом, невзирая на ропот юнцов. Я представился. Вы изумились. “Как, тот самый поэт Степанцов?!“ Аллергической сыпью покрылись лица враз присмиревших юнцов. “Бой, - сказал я, - чего-нибудь к пиву, да живей, не то шкуру сдеру!“ И гарсон, предвкушая поживу, стал метать перед вами икру, сёмгу, устриц, карибских омаров, спаржу, тушки павлиньих птенцов. Что ж, обслуга окрестных дринк-баров знала, кто есть поэт Степанцов. Я шутил, я был молод и весел, словно скинул груз прожитых лет. Не один комплимент вам отвесил растревоженный страстью поэт. Помню, с вашим сопливым кортежем мне затем объясняться пришлось, я дубасил по личикам свежим, вышибая щенячую злость. Их претензии были понятны: я речист, куртуазен, богат, а они неумны, неприятны и над каждой копейкой дрожат. Я их выкинул за балюстраду и, приблизившись сызнова к вам, я спросил вас: “Какую награду заслужил победитель, мадам?“ Вы улыбкой меня одарили, словно пригоршней звонких монет... И в моём кабинете на вилле окончательный дали ответ. Было небо пронзительно-сине, пели иволги, розы цвели, и игривое ваше бикини вы неспешно с себя совлекли, совлекли с себя всё остальное и приблизились молча ко мне... Если всё это было со мною, то, наверное, было во сне. Нас вселенские вихри носили по диванам, коврам, потолку. Вечерело. Сверчки голосили, и кукушка кричала: “ку-ку!“. В небесах замигали лампадки, показалась луна из-за скал... Мы очнулись у пальмовой кадки, ваших губ я губами искал. Взгляд, исполненный изнеможенья, устремили вы в чёрную высь, отстранились и лёгким движеньем, как пушинка, с земли поднялись. Поднялись, на меня посмотрели, помахали мне тонкой рукой и, подпрыгнув, к светилам взлетели, унося мою жизнь и покой. ...Если дева меня полюбила, постигает бедняжку беда: тело девы незримая сила в небеса отправляет всегда. Ни одна не вернулась доныне. Мне не жаль никого, лишь её, чудо-крошку в прозрачном бикини, расколовшую сердце моё.