Осип Мандельштам. “Ленинград“ (декабрь 1930) Исполняет Константин Райкин.

В октябре того же 1930 г., когда написано стихотворение «Куда как страшно нам с тобой» (обращённое к жене и вдохновлённое её именинами ), в Тифлисе, на обратном пути после путешествия в Армению, Мандельштам снова начал писать стихи. С незначительными перерывами — поток стихов не прекращался до конца жизни поэта. Стихотворение написано, когда во время скитаний в поисках жилья и возможности заработать на жизнь, Мандельштам несколько дней провёл в Ленинграде у своего брата Евгения, где был действительно с корнем вырван звонок. Надежда Мандельштам: “...сильно распространилось в списках, и его, видимо, решили легализовать печатаньем. В дни, когда оно напечаталось, мы жили на Тверском бульваре, насквозь простукаченные и в совершенно безвыходном положении. Писались стихи в Ленинграде, куда мы поехали после Москвы — на месяц, в дом отдыха ЦЕКУБУ. Это тогда Тихонов объяснил О. М., чтобы мы поскорее убирались из Ленинграда — «как на фронте»... Какой-то дружелюбный человек, представитель «Известий», предупреждал О. М.: поменьше читайте эти стихи, а то они в самом деле придут за вами“ В январе 1931-го написано следующее трёхстишие: Помоги, Господь, эту ночь прожить, Я за жизнь боюсь, за твою рабу... В Петербурге жить — словно спать в гробу. Неизвестно, «считал ли их О. М. бродячими строчками, имели ли они какое-либо продолжение... Гибельных стихов он все же мне никогда не показывал...» (Надежда Мандельштам) «В ЭТОЙ ЖИЗНИ МЕНЯ УДЕРЖАЛА ТОЛЬКО ВЕРА В ВАС И ОСЮ…» (Надежда Мандельштам) “О стихах «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма» Ахматова сказала: «Надя говорит, что это он мне написал»“ (). “Надежда Яковлевна Мандельштам скромно писала, что стихотворение не посвящено никому. Но она, реально сохранившая вопреки смертельному риску стихи Мандельштама, заучившая их и пронесшая, как живое письмо, сквозь самые мрачные десятилетия сталинщины, не могла, я думаю, сомневаться, что стихи адресованы ей — если не автором, то самой судьбой. И она была права; хотя права была и Ахматова. Есть такие портреты, которые как бы «следят за зрителем»; пусть перед картиной стоят несколько человек — каждому из них чудится, что взгляд с портрета обращен на него одного. Как это происходит, Мандельштам объясняет в своей статье о собеседнике. Речь поэта всегда направлена к «провиденциальному читателю», тайному другу“ ()