Все течет. Все изменяется. (Не отрекусь). Мегаполис.

«Всё сон прелестнейший», и текучи люди.. Павел Флоренский *** Но можно снова коснуться над Временем стоящей и раз уже пережитой мистической реальности, лежавшей в основе одного представления, ныне утекшего, и имеющего лечь в основу другого, наступающего и родственного первому по единству мистического содержания. Павел Флоренский *** Он был выше меня, выше моей мысли, неизменяемый свет. Любовь знает его. О, Вечная Истина, Истинная Любовь. Бл. Августин. Я выпадал из надмирного сияния. Софроний Сахаров *** Христос, распятый по любви к миру за грехи мира, – моя последняя любовь, последнее восхождение ума моего, последнее дерзание сердца моего, мой единственный истинный Бог. Софроний Сахаров *** Это был особый дар Божий – смертной памяти. При смертной памяти характерно то, что всякая вещь или переживание обесценивается, если оно умирает. Всякое страдание человека – и наше, и наших братьев – теряет всякую ценность, если все будет поглощено смертью. И это так ясно! С такой силою это действует на душу, что действительно живешь отсутствие смысла жизни из-за смерти. Если все должно нестись в какую-то бездну забвения, то зачем страдать? Я не боролся постоянно, а только иногда, против этой благодати, которая как бы «мешала» мне жить. Она обесценивала всякий мой труд в области искусства, она обесценивала все мои отношения с людьми, потому что эти отношения умирают, исчезают. И тогда это было так ярко: все, что не живет вечно, не имеет ценности! Писание говорит, что есть возможность перехода от измерений временных к вечности (понятие «измерение» уже неприложимо к вечности). «Во Христе мы имеем носителя предельных страданий. В сердце верующего сожительствуют время и вечность, боль и радость в предельном для естества нашего напряжении». «Вечность я представляю себе как непротяженный акт неописуемо богатого содержания Бытия в никогда не умаляемой полноте. Вечность – преизбыток жизни. То, что мы воспринимаем здесь как страдание и даже умирание, в Царстве Божием явится самоистощающеюся любовью – любовью совершенною, не обращающеюся на себя, любовью, объемлющей весь мир, и Бога. И об этой вечности мы получили откровение, которое говорит, что «Бог есть Любовь». Любви Божией свойственна ненасытимость,. И ненасытимость указывает на то, что это предельное напряжение не ослабляется ни на одно мгновение. Нет места и снижению или каким бы то ни было колебаниям в энергии жизни непреложной. В грядущем Царстве Христа составным элементом явится неугасимое пламя благодарности Господу Иисусу, спасшему нас Своими страданиями... Наш восторг перед Ним перейдет в вечность. Там Его снисхождение, Его истощание вдруг станут проявлением беспредельной Божией любви. архимандрит Софроний (Сахаров) * Некое странное отчаяние захватывало меня со всех сторон. Говорю «странное», потому что когда оно, отчаяние, отходило от меня, я как бы умирал духовно. Из этого отчаяния, как из вулкана, исторгалась горячая молитва. Жить во Христе – значит восчувствовать Его как воистину Победителя смерти: «Свет... пришел в мир... не судить, но спасти мир... И Я даю им жизнь вечную, не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей». Софроний Сахаров * Мне дана была смертная память, при которой все космическое бытие подвергалось смерти и подлежало своему концу. Но когда снизошла на меня милость Бога и я почувствовал в себе возможность вечной жизни, тогда для меня воскрес весь Космос. И отрицательный опыт смертной памяти вдруг превратился в познание, что смерти нет для нас. Святая Троица есть Бог Любви. Любовь есть нетварная жизненная энергия Божества безначального. Свойство ее, любви, соединять в самом бытии. Итак, нам нужно последовать примеру нашего по духу отца Авраама: взять в руки огонь и нож, и взойти на высокое место, чтобы принести Богу во всесожжение все, что нам дорого по плоти. Тогда и мы услышим: «Теперь Я знаю тебя... и благословляя благословлю тебя». И это есть верный путь к блаженной вечности: на всем ином остаются следы смерти. Только при условии “до конца“ преданного следования Христу открываются в нас высшие потенции нашей природы и мы становимся способными воспринять Евангелие в его вечном измерении. Решимость «оставить все» – приводит нас к порогу между временем и вечностью, и мы начинаем созерцать реальности иного, нетленного Бытия, дотоле скрывавшиеся от нас. Бог не насилует нашу свободу: не ворвется Он Сам внутрь нашего сердца, если мы не расположены открыть Ему вход. И чем шире открываем, тем изобильнее Нетварный Свет заполняет наш внутренний мир. В моей молитве, вне всяких видимых образов, я почувствовал присутствие распятого Христа. Я жил Его страдание духом настолько ясно, что физическое видение «вознесенного от земли» нисколько не усилило бы моего соучастия в Его боли. Какими бы ничтожными ни были мои переживания, но они углубляли мое познание Христа. Софроний Сахаров