Анна Ахматова «Маяковский в 1913 году» (1940) Читает Вениамин Смехов.

В апреле 1940-го в альманахе “Маяковскому“, выпущенному к годовщине смерти поэта, было опубликовано “Маяковский в 1913 году“, датированное началом марта. “своего рода панегирик, скрыто полемический по отношению к его официальному имиджу“ По мнению М.Кралина стихотворение написано в ответ Асееву, который выступил к годовщине с поэмой “Маяковский начинается“: “написано на ту же тему, что и поэма Асеева, но представляет собой как бы сухой остаток из этой хорошей, но слишком длинной поэмы“. «В творческой истории «Поэмы без героя» один из немаловажных эпизодов — стихотворение «Маяковский в 1913 году». Написанное к десятилетию гибели поэта, прочитанное на вечере в Капелле, посвященном этой дате (апрель, 1940), оно, Конечно, звучало в душе, когда на исходе того же года Ахматова начала писать свое главное произведение. Разумеется, звучало не так, как стихи Пастернаку 1936 г. («Он, себя сравнивший с конским глазом») или «Памяти Пильняка» 1938 г. («Все это разгадаешь ты один»). Маяковский, официально признанный «лучшим и талантливейшим», должен был определить свое место в поэтическом мире Ахматовой. И она осталась верна себе, с первых же строк вступив в полемику: Я тебя в твоей не знала славе, Помню только бурный твой рассвет… И тут же рождался образ «Главного» («Все, чего касался ты, казалось не таким, как было до тех пор, то, что разрушал ты, — разрушалось…»). «Отзывный гул прилива» — гул первой войны и революции — тоже главный мотив «Поэмы без героя», равно как и самый факт «отсутствующего присутствия» Маяковского в 40-м предвоенном году. Ахматова связывает два эти момента истории нерасторжимо: И еще не слышанное имя Молнией влетело в душный зал, Чтобы ныне, всей страной хранимо, Зазвучать, как боевой сигнал. . А вот и намек на трагедию Маяковского и его поединок с миром: «Одинок и часто недоволен, с нетерпеньем торопил судьбу…» Тема смерти, самоубийства — пока еще была как бы под запретом, чтобы из глубины метафорического сюжета широко прорасти в будущей поэме» () __ Письмо Л.Горнунга — П.Лукницкому (1925): «В ближайшие дни Маяковский, Асеев и Пастернак предполагают выступить с публичным чтением своих стихов, а сбор с этого вечера должен пойти в пользу Ахматовой. Официально на афишах цель вечера объявлена не будет. Я даже горжусь за наших “московских”. С трудом, но раскачались» () __ Я сразу смазал карту будня, плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочел я зовы новых губ. А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб? (1913) “Стихотворение начинается с эпатажного и символического жеста художника-бунтаря: выплеснутая краска образует на расчисленной «карте будня» пятно — новый материк, еще не освоенный путешественниками и учеными. Краска стекает по карте — очертания материка на наших глазах меняются и расширяются, разрушая и размывая, казалось бы, навеки застывшие контуры обыденности. Ключевой образ первой строки — «карта». У этого слова два значения: актуальное сегодня «географическая карта» и почти забытое — «карта блюд и вин», меню. В третьей-четвертой строках Маяковский превращает гастрономический образ студня на блюде в географический образ океана. В обыденном и малом он видит (и показывает читателю) необыкновенное и огромное. Образ рыбы, который возникает в пятой-шестой строках, как и карта, соединяет две темы стихотворения: гастрономическую и географическую. В чисто функциональных обыденных эмблемах — жестяных вывесках харчевен и кабачков — новый художник опознает образцы зарождающегося искусства завтрашнего дня. 24 марта 1913 года футуристы И. и К.Зданевичи вместе с художником М. Ле-Дантю открыли в Москве авангардную выставку «Мишень», где впервые были выставлены работы великого мастера вывесок Н.Пиросманишвили. В финальных строках Маяковский демонстрирует читателю впечатляющие итоги своей деятельности по превращению обыденности в высокое искусство: он вырастает в гиганта, способного, как на флейте, сыграть ноктюрн на водосточной трубе. Можно представить, какое сильное впечатление это стихотворение, громогласно читавшееся с эстрады высоким и широкоплечим Маяковским, должно было производить на современников“ ()