Арест Кагарлицкого

Арест Бориса Кагарлицкого – симптоматичный знак. Я с ним знаком, мы вместе участвовали в одной конференции в Берлине у Бориса Гройса, посвященной тому, что пришло на смену коммунистической утопии. Среди участников был и Славой Жижек, заявившийся на конференцию, проходившую в бывшем гэдээровском кинотеатре или доме культуры, в стоптанных домашних тапках и сделавший доклад с реабилитацией Сталина за модернизацию. Что Кагарлицким воспринималось с восторгом, мной - с огорчением. Мне неоднократно пеняли, почему я, сетуя порой на отсутствие в российском обществе авторитетной левой силы, не упоминал Кагарлицкого: именно поэтому, из-за апологетики Сталина. Для меня это ошибочное и тупиковое движение, но для путинского официоза – это была одна из граней совпадения. Кагарлицкий, без сомнения, умный и образованный чел с реально левыми взглядами, и я видел ряд его интервью после войны, в которых он, старательно – по его мнению – избегал криминала, то есть причин для обвинений в экстремизме, подбирая слова для точного описания украинской войны, что в результате и послужило причиной ареста. Идеологи репрессий выбрали его для пары к Стрелкову-Гиркину, как два полюса, обозначающих радикально правое и левое, дабы показать буйки, приближаться к которым опасно. Причем, также как Кагарлицкий, Стрелков тоже имеет множественные грани совпадения с путинским режимом, и именно это принципиально. То есть частичное совпадение не является больше индульгенцией, критика как таковая больше неприемлема, она то лишнее, что будет отсекаться как избыточное и враждебное. Эта попытка - найти устойчивое состояние в ситуации падения, плод будет, как яблоко, обгрызаться все ближе и ближе к середине, пока равновесие не будет найдено или пока яблоко просто не кончится.