Дилетанты / Переписывая историю: Иосиф Сталин, Иван Грозный, Сергей Эйзенштейн //

Специалист по творчеству Эйзенштейна Н.Клейман. Ведущий Е.Бунтман. Пролог к фильму и другие невошедшие материалы, хроника съёмок: О фильме: Историчность фильма: Об Иване IV: Первый русский правитель, биография которого была напечатана на Западе (следующий — Пётр I). “Именно Грозный считается автором идеи неограниченной самодержавной власти, при которой он волен «своих холопов жаловать или казнить». В русской истории допетровского времени сложно назвать другого персонажа, чья фигура была столь часто воплощена в искусстве“: Незавершённые фильмы «Бежин луг» (1935-37), «Большой Ферганский канал» (1939) и «Дело Бейлиса» (1940): “Последний фильм Эйзенштейна — «Иван Грозный» — принято называть не то актом протеста режиссера против сталинских репрессий, не то пародией на режим советского диктатора — сам Сталин, посмотрев вторую серию картины, не одобрил ее, и в прокат она вышла только после его смерти. Однако поначалу, на этапе работы над сценарием, как считает Т.Шишкова, Эйзенштейн искренне пытался реабилитировать образ первого русского царя в угоду идеологическим требованиям момента“: Клейман: “Тема жестокости крайне важна для творчества Эйзенштейна. Он отдавал себе отчет в этом и сам, полушутливо объясняя это в мемуарах тем, что в детстве просто был слишком воспитанным ребенком — не мучил лягушек и не отрывал крылышки мухам. «Жестокость, не нашедшая своего приложения к мухам, стрекозам и лягушкам, резко окрасила подбор тематики, методики и кредо моей режиссерской работы. Действительно, в моих фильмах расстреливают толпы людей, дробят копытами черепа батраков, закопанных по горло в землю, после того как их изловили в лассо („Мексика“), давят детей на одесской лестнице, бросают с крыши („Стачка“), дают их убивать своим же родителям („Бежин луг“), бросают в пылающие костры („Александр Невский“); на экране истекают настоящей кровью быки („Стачка“) или кровяным суррогатом артисты („Потемкин“); в одних фильмах отравляют быков („Старое и новое“), в других — цариц („Иван Грозный“); пристреленная лошадь повисает на разведенном мосту („Октябрь“), и стрелы вонзаются в людей, распластанных вдоль тына под осажденной Казанью. И совершенно не случайным кажется, что на целый ряд лет властителем дум и любимым героем моим становится не кто иной, как сам царь Иван Васильевич Грозный» («Почему я стал режиссером») Разумеется, это слишком простое объяснение. Как минимум стоит добавить, что на Эйзенштейна произвели сильное впечатление кровавые события 1905 года, которым он был свидетелем и после которых, по словам Аксенова, у семилетнего ребенка любимой книгой стал альбом гравюр «Знаменитые казни»“ (). Как режиссер повлиял на кино и почему его находки можно найти даже в «Гарри Поттере»? Какие фильмы снимал бы Эйзенштейн, если бы дожил до оттепели? И почему он остается актуален и сегодня: “При жизни Эйзенштейн не был обделен славой ни в своем отечестве, ни во всем мире: фильм «Броненосец Потемкин» сделал 28-летнего режиссера одним из самых знаменитых деятелей киноискусства. Но означала ли эта слава понимание того, что делал Сергей Михайлович? Не затмил ли успех «Потемкина» другие его дела и достижения? Более того, не сыграл ли он странную роль в его непростой судьбе? От Эйзенштейна всё время ждали «второго Броненосца», а он всё время искал новые пути и не считал возможным повторяться, паразитировать на поэтике своего удачливого детища. Даже всенародный и официальный успех «Александра Невского» не спас его от обвинений в «нелюбви к человеку». Обвинения в «формализме» преследовали именно там, где он открывал для кино новые перспективы. Наиболее проницательные коллеги рано признали в Эйзенштейне «Леонардо да Винчи кинематографа», но даже среди них многие не понимали и не принимали его идеи об искусстве. Не только по условиям догматической советской цензуры, но и из-за предвзятости, консерватизма, необразованности в культурной среде главные теоретические труды Эйзенштейна не были напечатаны при его жизни. И сейчас еще многое из его наследия не опубликовано. Но впервые пришедшие к читателю книги «Монтаж» (1937), «Метод» (1940-1948), «Неравнодушная природа» (1945-1947), «YO. Мемуары» (1946) и множество его статей и рисунков, сценариев и замыслов, увидевших свет в новое время, совершенно изменили его образ – сегодня Эйзенштейн предстает как человек чести и отважный художник-ученый, как продолжатель традиций российского гуманизма и борец за единство мировой культуры“: