Иосиф Бродский. «Стансы» (1962) Читает автор

Песни: Этот первый образец жанра стансов в творчестве Бродского датирован 1 июня 1962. На следующий день написаны «Стансы городу»: “один из высоких образцов той русской лирики, в котором личное, общественное и общемировое спаяны так, как спаяны они в бытии каждого подлинного поэта“ (Яков Гордин) Стансы — “стихотворение, состоящее из строф (от 4 до 12 стихов в каждой), композиционно законченных и обособленных друг от друга. Требование композиционной независимости строф, составляющих стансы, выражается в запрещении смысловых переносов из одной строфы в другую (строфического «enjambement») и в обязательности самостоятельных рифм, не повторяющихся в других строфах“. __ Гордин: «В 1960 в Ленинградском ДК им.Горького произошел “турнир поэтов“, довольно нелепое мероприятие, в котором, однако, приняли участие Кушнер, Г.Горбовский, Соснора, и многие другие бурные и небурные гении того периода. Иосиф прочитал “Еврейское кладбище“. Могло понравиться, могло не понравиться, но я убежден — если б те же строки прочитал другой поэт, не было бы никакого скандала. А тут начался немедленно и весьма неожиданным образом — по совершенно непонятной тогда для меня причине громко возмутился умный, тонкий, так много понимавший Г.Семенов, впервые услышавший чтение Иосифа. (Могу засвидетельствовать, что вскоре у них установились самые добрые отношения, мы вместе навещали Семёнова, когда он захворал, Иосиф читал стихи, а хозяин их хвалил. Эпизод на турнире Семёнов очень не любил вспоминать, а когда я однажды напомнил ему об этом, он расстроился. [...] Иосиф за стихом в карман не лез и в ответ на возмущение своих немногочисленных оппонентов — большинство зала приняло его прекрасно — прочитал «Стихи под эпиграфом» (1958) с эпиграфом “Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку“. Это уже присутствующие работники обкома партии и обкома комсомола восприняли как непереносимый вызов, и бедная Н.Грудинина, которая через несколько лет будет, можно сказать, головой рискуя, защищать Бродского, вынуждена была от имени жюри выступление Иосифа осудить и объявить его как бы не имевшим места... Ну, в жюри и теми, кто стоял за ним все понятно, но Глеб Семенов?.. И тут, однако, нет большой загадки. Высокий поэт, в своей многострадальной жизни приручивший себя к гордой замкнутости, к молчаливому противостоянию, Семёнов оскорбился тем откровенным и, можно сказать, наивным бунтарством, которое излучал Иосиф, возмутился свободой, казавшейся незаслуженной и не обеспеченной дарованиями. Последнее заблуждение, впрочем, рассеялось очень скоро. [...] в условиях несвободы, с которой смирилось большинство, свободный человек, даже не посягающий ни на какие устои, все равно воспринимается как мятежник. А Бродский и был мятежником — не в вульгарно-политическом, но в куда более высоком смысле. Он постоянно в те времена обвинял меня в конформизме — не в общественном, тут у нас не было разногласий, но в философском, экзистенциальном. [...] Иосиф был значительно моложе большинства своих друзей — на 5-6 лет. Но очень скоро разница эта перестала быть заметной. [...] Он никогда не стремился к духовному вождизму, но возможности и место свое понял достаточно рано. А мясорубка 1963-64 это осознание своей особости еще более прояснила и утвердила в нем достаточно редкое ощущение — “право имею“. 13 июня 1965 он писал мне из ссылки: “Я собираюсь сейчас устроить тебе маленькую Ясную Поляну; мое положение если не обязывает к этому, то позволяет. Точнее: мое расположение, географическое... Смотри на себя не сравнительно с остальными, а обособляясь. Обособляйся и позволяй себе все, что угодно. {речь шла о писании стихов, а не о бытовом поведении} Если ты озлоблен, то не скрывай этого, пусть оно грубо; если ты весел — тоже, пусть оно и банально. Помни, что твоя жизнь — это твоя жизнь. Ничьи — пусть самые высокие — правила тебе не закон. Это не твои правила. В лучшем случае, они похожи на твои. Будь независим. Независимость — лучшее качество, лучшее слово на всех языках. Пусть это приведет тебя к поражению (глупое слово) — это будет только твое поражение. Ты сам сведешь с собой счеты: а то приходится сводить фиг знает с кем“. [...] с самого начала — жажда независимости как сквозного жизненного принципа явственно обособляла Бродского. И этот буквально излучаемый им экзистенциальный нонконформизм привлекал к нему, к его стихам, к его жизни молодых людей. Его стихи ходили в списках. На них писали музыку. Он стал очень известен. Но — и я настаиваю на этом — для того, чтобы понять происшедшее в 1964, нужно представлять себе Бродского как явление». __ Весной 1964 приговорён к максимально возможному по указу о тунеядстве наказанию — 5 лет принудительного труда в отдалённой местности. Этапирован под конвоем вместе с уголовными заключенными. “Новые стансы к Августе“ (1964):